И кошке приятно

Потому что доброе слово.
Вдохновляющий отзыв на книжку, отправленную на конкурс.
Вот:

"Прочитал это творение недели две назад. Оно захватило меня с первой строки, с первого абзаца, с первого листа - и не отпускало до самого конца. А заставить меня потратить время на некое чтиво далеко-далеко не каждому удается, хочу это категорически подчеркнуть.

   К примеру, пытался было я добросовестно и основательно взяться за ознакомление с конкурсными работами, позиционирующими себя как "твердая НФ" (иные жанры обхожу стороной). Подыскал две расхваленные: "Метаморфозы сознания" и, кажется, "Астроплан". В обеих не продвинулся дальше первой страницы: не цепляет, всё слишком абстрактно, хотя, судя по аннотациям, проблемы в общем те же, что и всегда сопровождают человека: битвы, сражения, борьба за существование... Так зачем ради этих проблем залетать так далеко в пространстве и во времени? Ответ прост: там авторам не надо заботиться о достоверности, изучать реальный материал, - записывай себе поток сознания и ни о чём не заботься. Конечно, так легче. Ну а мне лучше перечитать старых добрых Жюля Верна или Герберта Уэллса, да много кого еще.

А обсуждаемая книга удивительна. Сейчас, после паузы, решил проверить свои впечатления, начал вновь с самого начала. Оказалось, что хочется читать во второй раз! Текст прямо завораживает. Автор, безусловно, владеет словом, имеет свободный, свежий дар. Он с видимым удовольствием играет словами, жонглирует ими, как драгоценными камнями, любуясь, расставляет их в оптимальном порядке, и наслаждается в процессе работы. Чем доставляет эстетическое удовольствие и наслаждение и читателю. И легкая ирония сквозит и сквозит непрерывным потоком от начала до конца.

Что это, если не талант?

Касательно же идеи, темы, сюжета, то здесь не мне судить. Это, конечно, не "твёрдая НФ", но даже, на мой взгляд, и не "мягкая". Что-то типа "Вечеров на хуторе близ Диканьки" или "Мастера и Маргариты". Но если те имеют право на существование и широкое признание, то почему здесь отказывать?

Буду читать еще раз хотя бы для того, чтобы снова найти в одном месте "вкусный" (используя выражение самого автора) эпитет к деревенской речке. Тогда понравилось, но забылось. Надо обязательно вспомнить.

Читал и ловил себя на мысли, что для нечитающей публики стоило бы снять по этому призведению художественный фильм. Думаю, получился бы не хуже, чем 99% выдаваемых на-гора нашей киноиндустрией "шедевров". Хорошего бы только режиссера, чтобы было и гулящее солнце, и орущие дрозды на дубах, и брызнувшие камешки из-под кроссовок крупным планом... И если выбросить всю "фэнтезийщину" (да простит меня автор!), то получилась бы очень милая поэтичная пастораль. Но я на этом не настаиваю, это всего лишь предположение от "твердого" НФ-иста.

И еще, почему среди моих любимых писателей автор напоминает мне Ремарка (прошу у всех прощения - не фантаста)? "Что-то есть в тебе такое, а какое - не пойму..." - пела группа "Цветы". Создаваемой атмосферой что-ли, слогом? Хочется поблагодарить автора за доставленное удовольствие и пожелать ему успехов и удач!"

https://author.today/work/9837

У них там, в Крыму

У них там, в Крыму, под тридцать. Градусов того самого Цельсия. Представляете?
 Под тридцать, а Злата уже купила чулки со швом. Но готова не красоваться немедленно, чтобы под тридцать не кончалось подольше.
А Бродский уже написал про это в 1993-м:

Она надевает чулки, и наступает осень;
     сплошной капроновый дождь вокруг.
     И чем больше асфальт вне себя от оспин,
     тем юбка длинней и острей каблук.
     Теперь только двум колоннам белеть в исподнем
     неловко. И голый портик зарос. С любой
     точки зрения, меньше одним Господним
     Летом, особенно -- в нем с тобой.
     Теперь если слышится шорох, то -- звук ухода
     войск безразлично откуда, знамён трепло.
     Но, видно, суставы от клавиш, что ждут бемоля,
     себя отличить не в силах, треща в хряще.
     И в форточку с шумом врывается воздух с моря
     -- оттуда, где нет ничего вообще.

Красота. Она такая.

Мимимизируем кошку, зачем?

Вот, например, возьмём в качестве примера, к примеру, кошку.
Вот кошка. Вот она вваливается поздно вечером домой. У примеру, через балкон. Ей так удобнее. Вверх по деревянной колонне, цепляясь когтями. Оттуда лапой подать до промежутка между балясинами балкона. А уж там - сущая ерунда, только поорать мне, чтобы отворить дверь. А уж если лето, или просто на улице не слишком холодно, в этом случае, непременно, уж так повелось, дверь балкона и без того остается открытой, что уж там, все знают про это, лазят не все, даже не все кошки, только одна Фифа. Трамп, к примеру, тоже умеет лазить домой через балкон, но отчего-то не любит, предпочитает входить через дверь - переднюю или боковую, ему вообще без разницы, лишь бы не лезть на второй этаж по колоннам и среди балясин.
Так вот.
Вот, к примеру кошка Фифа вваливается с улицы в спальню - и сразу бац в кровать! И спать!
Ни в туалет пописать не сходит, ни в ванную душ принять. Даже жрать не попросит. Бац в кровать и ну давай дрыхнуть до утра.
Поэтому - ну, хорошо, в том числе, поэтому - кошку мимизируют.
Справедливо ли?
Отнюдь.
Попробуй, к примеру, я залезть ночью в спальню через балкон и молча бац спать. И никто меня ни о чём не спросит. Получится, чтобы меня мимимизировали или отнюдь?
Вот то-то.
Хотя надо, к примеру, попробовать.

В ЗДЕШНИХ КРАЯХ

В ЗДЕШНИХ КРАЯХ
или
КАК ЖИТЬ ДУША В ДУШУ И УМЕРЕТЬ В ОДИН ДЕНЬ

рассказ

1.

- А я тебе говорю, что он псих, - сказала Мама шёпотом и потащила с Саяпова одеяло.
- Мама, он не псих, он писатель, - застонал Саяпов и попытался лягнуть Маму ногой.
Мама увернулась и с подозрением оглядела ту часть Саяпова, которая ещё пряталась под одеялом.
- Кто тебе сказал?
- Он сам и сказал. Сказал, что прилетел сюда в творческую командировку, сказал, что он писатель, сказал, что собирает материал для своего нового лирического романа.
- Романа? – уточнила Мама.
- Романа, - подтвердил Саяпов, потихоньку подтягивая одеяло к себе. – У них роман тоже называют романом. Мальчик любит девочку, девочка любит мальчика, родители мальчика против, родителям девочки всё равно. Книжка про любовь.

Уже поздно.

                                УЖЕ ПОЗДНО 

Умирая, она обмочилась.

        Пришлось вставать, сдирать с кровати простыню, пододеяльник, наволочку для комплекта. Тащить всё это в ванную комнату, запихивать в стиральную машину. Засыпать порошок, подлить жидкости для смягчения и аромата. А глаза-то уже не видели почти ничего. Руки не держали. Ноги едва переставлялись.

       Она ещё даже не успела наклониться, чтобы открыть в стиральной машинке окошко для загрузки белья, а дыхание уже сбилось, грудь наполнилась хрипами и каким-то дурацким клёкотом, шейные позвонки затрещали и защёлкали, да так, что напрочь заложило уши. Но она справилась с самочувствием, пододеяльником, порошком и кнопками, как справлялась всю свою долгую жизнь.

             Стиральная машинка зашумела, набирая полную пасть воды.

         Она поплелась в спальню, по пути выбирая по памяти, в какой комплект белья заправить постель. Почему-то хотелось ярких цветов – например, оранжевого. У неё был отличный, почти не использованный полутороспальный комплект с подсолнухами и весёлыми солнечными лучами. Внучка Ниночка подарила на восьмидесятилетие.

      По привычке она заглянула на кухню – проверить лишний раз, нет ли пыли на подоконнике или неприятного запаха подгоревшей овсянки. Утром она почувствовала появление смерти за своей спиной и упустила кашу на плите. Пришлось открывать окно, впускать морозный воздух, проветривать. Сейчас вроде бы всё на кухне было в полном порядке, а значит, когда её тело найдут, и съедутся все родственники и, особенно, припрётся соседка Киешна, ни у кого из них не найдётся лишнего повода попрекнуть её в неаккуратности.

      Может, прихватить с собой в постель кого-нибудь вроде таблетки нитроглицерина? – подумала она. Но тут же отказалась от этой мысли. Ясно было и так, что уже поздно пить нитроглицерин.

         Она зашла в свою комнату и направилась к шкафу за постельным бельём. Придётся все-таки взять комплект с невесёлой расцветкой – ни к чему ей лишние пересуды. Чёрного у неё не было, но где-то в глубине шкафа лежал тёмно-серый, много раз стиранный, но ещё вполне приличный. Как раз то, что надо.

        Она, скрипя суставами, отворила скрипучую дверцу шкафа. Перебрала по одному предмету всё постельное бельё, которое там было. Тёмно-серого комплекта не нашла. Очень и очень странно. Может, в её возрасте она и могла пожаловаться на некоторые – да что там, почти на все! – внутренние органы, но память и рассудок работали в чистоте и здравии.

        Не было в шкафу тёмно-серого комплекта постельного белья! Не было, хоть убейся!

        Она в некоторой растерянности обернулась, чтобы взглянуть на свою кровать.

Чудеса! Подушка была аккуратно укутана в тёмно-серую наволочку, одеяло пряталось в тёмно-сером пододеяльнике, на тёмно-серой простыне лежало её личное мёртвое тело. Очень некрасивое, надо признать. Чуть в сторонке, в старом кресле под выключенным торшером, сидел ангел, которого ей прежде видеть не доводилось.

- Твою ж мать! – испугалась она.

        Ангел печально кивнул, но оторвать зад от кресла даже не подумал. Она поискала, куда сесть, потому что ноги окончательно отказывались слушаться. Ни стула, ни другого кресла в комнате не было, и ей пришлось доплестись до кровати и усесться на краешек, стараясь не коснуться себя, мёртвую. На своё тело смотреть совсем не хотелось, и она принялась рассматривать ангела. Молча.

     Примерно минуту или чуть больше ангел грустно улыбался и кивал, затем всё-таки не выдержал её взгляда и заёрзал.

- Совершенно неприлично так на меня пялиться, - буркнул он.

- А я вас сюда не звала, - немедленно подхватилась она. – Сами припёрлись.

- Это моя работа, - сказал он и вздохнул.

     Слишком демонстративно вздохнул, как ей показалось. Она открыла было рот, чтобы привычно развить скандал, но вдруг поняла, что уже поздно. Не только для скандала поздно, а вообще.

- Да ладно, чего уж там, - сказала она. – Понимаю.

                Они помолчали.

- Значит, всё? – уточнила она через минуту.

- Да, - печально вздохнул ангел.

- Надо бы Нинке позвонить.

- Я уже позвонил.

- Она едет сюда?

- Да.

- Хорошо. Машинка как раз достирает, надо будет бельё развесить.

- Да, - повторил ангел.

                Они помолчали ещё минуту-другую.

- Куда теперь меня?

                Ангел немного оживился. Он вытащил из-под кресла большой коричневый портфель, порылся в нём и предъявил документ, который выглядел максимально официально.

- Боюсь, что в рай вам отказано, - сказал ангел. – Вы удивительно активно грешили в своей жизни.

                Она вспомнила и довольно улыбнулась.

- Было дело, - подтвердила она. - Как такое забудешь.

                Ангел взглянул на неё поверх очков и покачал головой. Осуждает он меня, гляньте, подумала она.

- Согласно документу, - он важно помахал бумагой в воздухе, - вам надлежит на весь срок его действия оставаться по месту последней регистрации.

                Она насторожилась.

- Это где это?

                Ангел поднялся с кресла, невесть откуда взявшейся булавкой пришпилил документ к абажуру торшера и сунул портфель под мышку. Он явно собирался сваливать.

- Вы остаётесь здесь, - сказал он, едва сдерживая злорадные нотки в голосе. – Здесь, в вашей квартире.

                Она аж подскочила на кровати от ярости.

- Что вы такое придумали, паразиты! – закричала она, но тут же закашлялась и потеряла голос.

                Ангел торжественно погрозил пальцем. За его плечом уже открывался вход в сияющий светом туннель.

- Вы не сможете выйти отсюда через дверь, или через окно, или сквозь пролом в стене, или каким-либо ещё способом. При этом, в качестве наказания за особенно циничные грехи, вам будет оставлена способность видеть, слышать и обонять всех, кто будет находиться в этой квартире впредь.

                Она охнула, хотела спросить: «И Киешна?», но голос окончательно отказался ей служить. Впрочем, ангелу достаточно было и одной мысли.

- Особенно Киешну, - мстительно ответил он.

«Тогда хотя бы верните голос», - подумала она, борясь с паникой. – «Молча обонять Киешну - смерти подобно!»

- Хотел бы я сказать «хрен тебе, старая склочница», - ответил ангел, задержавшись на пороге туннеля, - но нет у меня, к сожалению, таких полномочий. Голос у тебя пропал от нервов. Так что не кипеши, само пройдёт.

                Часы на стене вдруг захрипели, из них высунулась кукушка и принялась громко кричать. Ангел посмотрел на часы, озабоченно покачал головой и исчез вместе с туннелем и светом. В дверь стучали, звонили и, кажется, уже вовсю шуровали монтировкой.

«Надо было дверь открытой оставить», - спохватилась она.

                Но было уже поздно.

Про девочков

Ну, и про девочек и, само собой, про эротику. Самые бескомпромиссные девушки, которые уверены, что потная женщина - это и есть окончательная победа эволюции, унесли большую часть эротики в спортзалы. Но в основном эротика сконцентрирована в санузлах и лифтах с зеркалами. Одна знакомая очень умная девушка сладила себе правильную грудь. И теперь у лифта в ее доме стоят все кнопки, дрожат двери и потеет зеркало даже в теплой шахте. И вообще лифт считает себя самым правильным фаллическим символом, а не то что всякие там поршне-шатунные механизмы и поезда метро.

Про мальчиков-про

Мало сплю. Поэтому про мальчиков.
Всё чаще вижу мужчин, которых в самом мелком детстве мама похвалила за то, что они научились ловко прятать пипиську в трусы, встав с горшка. И все родные и знакомые подтвердили, что да, умничка, настоящим мужчиной растёт. Сейчас ему тридцать два, он каждый день приезжает в свой офис, где у него есть свой стол, и смутно удивляется, почему я такой умничка, а меня не ценят.
Как трудно жить!